Исторические казусы: Самый громкий «Казус белли», или «Вспомним о Мэйне»
В истории военно-морских флотов подобные катастрофы не редкость, но ни одна из них не вызвала таких последствий, как гибель «Мэйна», гибель, которая оказалась так кстати для американцев и так некстати для испанцев…
Так что же такое «казус белли»? Это латынь, в переводе – повод для войны. Именно повод, а не причина. Тот самый огонёк, которого достаточно, чтобы поджечь фитиль пороховой бочки войны. В данном случае – Испано-Американской войны, где бочкой была Куба, но порох – американским. Обычно в именовании войны между двумя государствами первым идёт название той страны, которая начала войну. В нашем же случае де-юре первой была Испания, но де-факто – САСШ (так в то время именовались США). Так что от перемены мест слагаемых… но к поводу мы ещё вернёмся, а каковы же были причины?
В далёком 1506 году римский папа Юлий II одним росчерком по карте поделил все заморские территории между Испанией и Португалией. Взял и поделил мир пополам – он мог себе это позволить. Назывался этот документ Тордесильясский договор (заключённый по факту за 12 лет до папской буллы) и вводил такое понятие, как «папский меридиан» - к западу от него всё принадлежало Испании, к востоку же – Португалии. В 1520 году испанцы и португальцы почти одновременно достигли Молуккских островов, причём первые – плывя на запад, а вторые – на восток. Соответственно, был заключён очередной договор – Сарагосский, и земной шар был окончательно поделён. Правда, ненадолго…
Шло время. Британия, Франция и Голландия весьма чувствительно подточили испанское могущество. Как итог - к концу XIX века от могущественной империи, где «никогда не заходит солнце», осталась лишь тень былого величия и она жила прошлым. В настоящем же правила бал империя Британская – именно там теперь «не заходило солнце». Солнце же империи будущего – США – только собиралось взойти.
И одним из изумрудов короны обветшавшей испанской империи оставалась Куба. Вот только местное население не горело желанием подчиняться далёкому Мадриду: полыхали гасиенды кастильских плантаторов, а кубинцы тысячами уходили в герильерос, то есть в партизаны. И всю вторую половину XIX века на Кубе пылал костёр войны за независимость. Восстания подавлялись со зверской жестокостью – местные жители беспощадно истреблялись, некоторые районы полностью блокировались с целью создания преднамеренного голода. И если вы думаете, что концентрационные лагеря придумали нацисты Третьего Рейха – вы ошибаетесь. Это изобретение испанцев, и первый такой лагерь появился в 1895 году. Они же впервые применили колючую проволоку в военных целях (до этого её применяли только для сельского хозяйства) и было это при обороне Сантьяго-де-Куба, в 1898 году...
А что же САСШ? А у них была доктрина Монро, если вкратце - «Америка – для американцев», согласно которой они в ходе американо-мексиканской войны 1846-1848 годов присоединили более половины тогдашней территории Мексики. А аппетит, как известно, приходит во время еды. И намерение САСШ построить Панамский канал в целях усиления влияния в Западном полушарии предполагало контроль Карибского моря. Но для этого нужен был флот, и флот мореходный. А этому мешала другая доктрина – доктрина «береговой обороны» Томаса Джефферсона, согласно которой американцы усиленно строили мониторы. В итоге доктрина 5-го президента (Монро) возобладала над доктриной 3-го президента (Джефферсона), чему способствовал один немаловажный факт – Бразильская Империя спустила на воду два броненосца, «Риачуэло» и «Аквидабан», и это позволило Бразилии стать сильнейшей морской державой Нового Света, во всяком случае, номинально. И хотя эти корабли, по меркам того времени, были тихоходны и слабо вооружены — у САСШ не было подобных кораблей от слова совсем. Мониторы U.S. Navy устарели настолько, что, как заметил тогдашний председатель комитета по морским делам Хиллари Герберт, «если весь наш флот встретится с «Риачуэло» в открытом море, то я сомневаюсь, что хоть один наш корабль вернётся в порт». А, следовательно, океанскому флоту – быть!
В 1884 году к рассмотрению было представлено два проекта - 7500-тонный броненосец и 5000-тонный броненосный крейсер, которые решили назвать в честь штатов. Ввиду того, что существующие американские доки не позволяли строить корабли больше, чем 6000 тонн, остановились на этой цифре. Было принято решение, что первый из кораблей станет броненосным крейсером для войны на коммуникациях, а второй — небольшим броненосцем для защиты побережья. Первый – тот самый «Мэн», второй получил имя «Тэксас» (или, что более привычно, «Техас»).
За образец был взят бразильский броненосец – единственный более или менее «современный» корабль, с которым американцы имели возможность ознакомиться. Соответственно, «Мэйн» устарел ещё до момента спуска на воду. Диагональное расположение артиллерийских башен главного калибра – носовая башня с правого борта и кормовая с левого – нерациональное к тому времени, к этому добавим низкую для крейсера скорость – 16.5 узлов, отвратительную скорострельность – 1 выстрел в полторы минуты и недостаточную для крейсера дальность хода - 3600 морских миль – и портрет первенца американского океанского флота готов.
А теперь вернёмся на Кубу. В 1895 году остров захлестнула очередная волна народной войны. И янки не преминули этим воспользоваться, «протянув революционерам руку дружбы». Хосе Марти, пламенный оратор и лидер революции, настойчиво рекомендовал не доверять гринго. Но как тут не довериться, если в Конгрессе официально принята «поправка Теллера», которая прямо указывает: САСШ заинтересованы в свободной и независимой Кубе, а вовсе не в аннексии острова. Мадрид пытался спасти положение, предоставив Кубе автономию. Но деяния генерала Вейлера-и-Николау, возглавлявшего администрацию острова и нежно именуемого кубинцами Мясником не оставляли испанцам шанса на успех – партизанская Освободительная армия теснила оккупационные войска по всей стране, невзирая на их численное превосходство и лучшее оснащение.
«Мэйн» входит в Гаванскую бухту
И вот настал судьбоносный день - 25 января 1898 года в порт Гаваны вошел броненосный крейсер «Мэйн». Официально всё объяснялось «визитом вежливости», однако это никого не ввело в заблуждение. Это была «демонстрация флага», как минимум, но фактически американцам нужен был предлог, чтобы вмешаться в войну между Испанией и поднявшимися на борьбу с колонизаторами кубинцами. Повторяю — именно вмешаться, о боевых действиях никто не помышлял.
Вечером 15 февраля «Мэйн» находился на рейде Гаваны, направив орудия прямо на береговые батареи испанцев. В 21.40 по гаванскому времени в районе носовых погребов раздался оглушающий взрыв. Из 26 офицеров погибли лишь двое – офицерские каюты располагались в корме, матросам и старшинам повезло сильно меньше – из 290 уцелело лишь 26.
Обе стороны желали установить истину. Испанцы направили своих водолазов, чтобы выяснить, куда же были вогнуты листы обшивки крейсера в месте взрыва — внутрь или наружу. Американцы собрали собственную следственную комиссию и тоже направили своих водолазов, причём без согласия испанской стороны. Если бы листы были вогнутыми внутрь — причиной взрыва может быть мина или торпеда, если наружу — взрыв произошёл изнутри, скорее всего, виной тому пороховой погреб. Испанцы установили, что крейсер не был потоплен миной. Американцы, естественно, пришли к обратному выводу. И с этого момента история корабля обрела неожиданное бессмертие, особенно в трудах специфической исторической науки, имя которой — конспирология! Но об этом мы вновь поговорим чуть позже, а пока …
Возьму на себя смелость заявить, что САСШ ни коим образом не были заинтересованы именно в войне, а визит «Мэйна» был «банальной» проекцией силы — американцы были готовы заплатить Испании за независимость Кубы, звонкой монетой или «резанными бумажками с изображением мёртвых президентов», вот только Мадрид из последних сил пытался удержать тень былого величия и отказывался дать изумрудному острову свободу.
Войны не хотел президент Мак-Кинли и его правительство, войны не желал Конгресс, война не нужна была и судебной системе. Но была в Соединённых Штатах и четвёртая власть, и имя ей — пресса!
Это была эпоха знаменитой желтой прессы, когда Уильям Рендл Херст, владеющий газетой «Нью-Йорк Джорнал», и Джордж Пулитцер (да, то самый), из «Нью-Йорк Уолд», правили бал. В то время газеты по факту были главными, а порой и единственными источниками информации. И «Желтый малыш», как прозвали тогда журнализм, доходил порой до полной фальсификации событий – и всё ради эмоциональной убедительности. Яркий пример тому – следующая зарисовка:
Это фальшивка. По утверждению газетчиков – испанские таможенники обыскали в поисках «писем повстанцев» раздетую догола американскую девушку, пассажирку одного из прибывших на Кубу пароходов. Вот только в реальности американку действительно обыскали, но – служившие в испанской полиции женщины, и при этом – не раздевая. Однако свободолюбивых янки подобные детали накалили до предела, и достаточно было искры, чтобы страсти разгорелись. Такой искрой, в прямом и переносном смысле, и стал взрыв «Мэйна». Как писал «наш человек в Гаване»: «Здесь все тихо, никакой войны». Херст же отвечал: «Обеспечьте зарисовки, а я обеспечу войну».
Немаловажным был и тот факт, что Гражданская война в Штатах закончилась 30 с небольшим лет назад и страна всё ещё была разделена, было живо то поколение, что воевало и помнило (как будет Поколение 98 года у испанцев, воевавшее и помнившее). А ничего так не консолидирует нацию, как война с внешним врагом, особенно – победоносная!
Итогом всего этого стал вынужденный ультиматум, который 20 апреля Вашингтон отправил Мадриду – с требованием отказаться от Кубы, и вывести армию и флот с её территории. На всё про всё давалось три дня, но эскадры американского флота, не дожидаясь истечения срока, выдвинулись к берегам Кубы и Филиппин. Более того, газеты запестрели патриотическими призывами. «Записывайтесь в морскую пехоту!» - кричали они, и 125 тысяч добровольцев пополнили ряды американской армии. «Помни о Мэйне» - взывали они, и американцы помнили, сжимали кулаки и гневно ими потрясали, грозя далёкой испанской королеве. Оперативно была написана и поставлена опера с тем же названием, которая пользовалась у американцев большой популярностью и где, разумеется, крейсер взрывали мерзкие испанские диверсанты. Владельцы баров тоже не отставали и придумали одноимённый патриотичный коктейль – пара унций виски, унция вермута и унция вишневого ликера, отлично поднимающий боевой дух.
23 апреля испанцы отклонили ультиматум - «Испанцы не торгуют честью» – и объявили войну уже официально. Так началась последняя война XIX века (есть ещё англо-суданская и первая англо-бурская, но в Судане – не совсем война, а в Южной Африке всё закончилось уже в следующем веке)…
Дальше я мог бы рассказать о Теодоре Рузвельте и его «лихих всадниках», о битве за холм Сан Хуан, о взятии Гаваны и Сантьяго-де-Куба. Но намеренно не буду этого делать. Во-первых, – исход войны решался на море. Во-вторых, – ничего особо примечательного в сухопутной фазе кампании не было. Огромные людские массы кубинских партизан при поддержке хорошо технически оснащённых янки – против испанских колониальных войск, страдающих от нехватки буквально всего вследствие полной морской блокады. Итог был очевиден. Но есть один значимый нюанс – боевые потери американцев составили 385 человек за три с половиной месяца военных действий, а вот умерло (именно не погибло, а умерло!) 4 тысячи американцев – от малярии, желтой лихорадки и дизентерии. После окончания боевых действий в Соединённых Штатах состоялся суд, где обвиняемым предстал Отдел снабжения армии, и результатом процесса стало полное преобразование всей системы армейского снабжения. Ну а мы рассмотрим, что же происходило на море.
Василий Верещагин. Шпион. 1901. Львовская национальная галерея искусств
И тут хочется указать на несколько удивительных особенностей, присущих американскому флоту. Особенность первая – именование кораблей. И речь не о «Нью-Йорке», «Орегоне» и прочих «Алабамах».
«Текумсе» и «Оцеола» – погибшие по вине американцев индейские вожди; «Уиандотте», «Катавба», «Онеота» – побеждённые и уничтоженные ими же индейские племена. По этой логике в Российском Императорском флоте должен был ходить какой-нибудь «Хазар» или, например, «Шамиль», а в Британском Королевском - «Сипай» или «Махди». Да. Но нет же! Вторая особенность ещё более удивительна. В истории американского флота было как минимум три корабля, называвшихся «Бруклин», и не менее пяти - «Нью-Йорк». Так вот все «Бруклины» в критический момент боя делали неожиданный поворот, внося смятение в ряды противника. А все «Нью-Йорки» знамениты своей «молчаливостью» - участвуя в войнах, они не сделали ни одного выстрела. Ни одного выстрела по противнику! И в этой войне это удивительное правило тоже не было нарушено.
У флота испанского также были свои особенности. И первая – это уникальная способность идальго гробить свои корабли в небоевых условиях. Судите сами – в марте 1895 году крейсер «Рейна Регенте» пропал без вести, а уже в сентябре погиб крейсер «Санчес Баркастеги», столкнувшись с пароходом. Ещё через месяц потерпел крушение крейсер «Кристобаль Колон». И если бы не американский флот – возможно, испанцы сами бы потихоньку утопили все свои корабли. С другой стороны, может быть, год был просто неудачный, но скорее всего – это следствие печально мною любимого военно-морского бардака, присущего Армада Еспаньола. Другая особенность - крейсер «Кристобаль Колон», но уже другой, построенный в Италии взамен утонувшего. Новый, быстрый, броненосный. Но вот незадача – из Генуи он отплыл БЕЗ орудий главного калибра, их просто не успели установить. В свете того самого бардака – вполне логично.
Ну а теперь, собственно, о боевых действиях.
Американский флот решил не ограничиваться карибским бассейном и аккурат на Первомай 1898 года эскадра адмирала Джорджа Дьюи в составе четырёх бронепалубных крейсеров и двух канонерских лодок подошла к Манильской бухте, где под защитой береговых батарей находилась эскадра испанского адмирала Патрисио Монтехо-и-Пасарона – 6 крейсеров и одна канонерка, причём все крейсера именовались так лишь номинально, а на деле были просто большими канонерскими лодками, практически без брони.
Дальше… Вновь возьму на себя смелость утверждать, что дальше было почти точное повторение знаменитого Синопского сражения 1853 года. Аналогии очевидны – испанский флот, как и турки, стоял на якорях в бухте, под защитой береговых батарей. Подобно черноморцам, флот янки уступал в численности, но при этом обладал подавляющим превосходством в артиллерийском могуществе, защищенности своих кораблей и уровне подготовки экипажей. Испанские береговые батареи, как и батареи Синопа за 45 лет до этого, существенного влияния на ход сражения не оказали – сказывалась плохая выучка канониров и устаревшая материальная часть. Финал битвы был также похож на Синопский – американские корабли не имели каких-либо существенных повреждений (всего 19 попаданий, и лишь одно из них – в крейсер «Балтимор» - можно считать достаточно серьёзным), испанский же флот был полностью уничтожен, сгорев или затонув на мелководье.
Различия также были. Потери эскадры Нахимова – 37 убитых и 235 раненых – против девяти раненых у Дьюи (в ходе боя скончался инженер-механик – то ли инфаркт, то ли тепловой удар). Да и турки, в отличие от идальго, сражались упорнее и яростней. В принципе, всё решили два сильнейших американских крейсера – флагманская «Олимпия», идущий за ней «Балтимор» и их 203- и 152-мм орудия. Впоследствии «Балтимор» был выведен из состава флота в 1922 году, а «Олимпия»… теперь это корабль-мемориал, один из немногих (наряду с «Авророй») сохранившихся в мире бронепалубных крейсеров.
Крейсер «Олимпия» на мемориальной стоянке
Последствия Битвы при Кавите (другое название Манильского сражения) также отличны от Синопской. Для US Navy это была первая крупная морская баталия (если не считать сражения друг с другом в войне Севера и Юга) и им ещё предстояло одержать немало славных побед. Синоп же был, по сути, «лебединой песней» Российского Императорского флота – после этого подобных успехов не было.
Что касается адмиралов, то Дьюи стал национальным героем, а Патрисио Монтехо ждал трибунал и тюрьма, хотя исход битвы абсолютно закономерен.
А мы перенесёмся на два месяца вперёд, в бухту Сантьяго-де-Куба. Здесь 3 июля 1898 года произошла не менее драматическая битва.
Сильнейшая испанская эскадра адмирала Паскуале Серверы – 4 броненосных крейсера и 2 эсминца – была блокирована в бухте эскадрой Уильяма Сэмпсона – 4 броненосца (три эскадренных и один – 2-го ранга) и 2 крейсера – броненосный и вспомогательный, попыталась вырваться и была уничтожена. И тут тоже можно провести аналогии – на этот раз с Битвой в бухте Чемульпо, случившейся на 6 лет позже. Бухта, блокада, прорыв, превосходящий по всем параметрам противник, отвратительная стрельба испанцев и точная у янки – всё сходится. Вот только, в отличие от Руднева (капитана «Варяга»), испанцы пошли до конца и потеряли все корабли, а не вернулись в бухту и открыли кингстоны на мелководье. Судьба флотоводцев также различна – Сервера был взят в плен и попал в опалу после окончания войны, Руднев же – награждён и повышен в звании…
Американские корабли располагались полукругом возле выхода на рейд, флагманский броненосный крейсер «Бруклин» под флагом коммодора Шлея (восемь 203-мм орудий ГК), три эскадренных броненосца - «Айова» (четыре 305-мм орудий), «Орегон» и «Индиана» (на каждом четыре 330-мм и восемь 203-мм орудий) и броненосец 2-го «Тексас» (два 305-мм орудия). Броненосный крейсер «Нью-Йорк» под флагом Сэмпсона прибыл к шапочному разбору и по факту участия в битве не принимал (как я писал выше - «Нью-Йорки» вообще никогда не стреляли по врагу).
Главные действующие лица: контр-адмирал Уильям Томас Сэмпсон, коммодор Винфельд Скотт Шлей и альмиранте Паскуале Сервера
Сервера решил воспользоваться единственным преимуществом своих кораблей – быстроходностью – и прорвать сквозь американский ордер, пока корабли янки были на малых парах. И когда в 9.30 утра 3 июля в проходе показался нос «Инфанты Марии Терезы» (два 280-мм и десять 140-мм орудий), флагманского корабля испанцев, выполнить приказ своего адмирала - ринуться навстречу противнику и не дать ему ускользнуть - смог лишь один «Орегон»: остальным требовалось время, чтобы поднять давление в котлах. Считая быстроходный «Бруклин» самым опасным из кораблей янки, Сервера направил на него свой крейсер, как бы собираясь его таранить. В этот момент и сработало «правило Бруклина» - крейсер ринулся прямо на испанцев, а затем неожиданно произвёл циркуляцию и дал сильнейший залп из всех шести орудий ГК левого борта. Не выдержав атаки, испанский флагман отвернул к берегу и вся эскадра вслед за «Инфантой» обратилась в бегство на запад. Вначале испанцы оторвались от противника, пользуясь преимуществом в скорости, но как только американцы подняли пары и развили полный ход – судьба Армада Эспаньола была решена.
Броненосный крейсер «Бруклин»
Первыми у испанцев были уничтожены эсминцы «Фурор» и «Плутон». Вначале их обстреляли «Айова» и «Индиана», но точку в их судьбе поставил «Глочестер» - американская вооружённая яхта. В 10.10 взорвался «Фурор», «Плутон» продержался на пять минут дольше и, объятый пламенем, выбросился на берег.
Следующими были «Инфанта Мария Тереза» и «Адмирал Окендо». После короткой артиллерийской дуэли большинство испанских орудий было выведено из строя, на кораблях полыхал пожар. Подошедший «Бруклин» усугубил катастрофу, начав планомерно «утюжить» верхние палубы кораблей из малокалиберных орудий. В итоге в 10.30 испанский флагман сел на мель у берега, вскоре через 15 минут к нему присоединился и «Окендо».
«Бискайя» и «Кристобаль Колон» продержались дольше всего. Командир «Бискайи», понимая, что быстроходный американский крейсер – единственное, что угрожает отрывающемуся от преследования «Колону», предпринял отчаянную попытку таранить или торпедировать преследовавший их «Бруклин». Он направил свой крейсер на флагман янки, готовясь выпустить торпеду из носового аппарата. Но снаряд с «Бруклина», попавший в торпеду, вызвал страшный взрыв…
Теперь настала очередь «Кристобаля Колона». Когда около часа дня «Бруклин» и «Орегон», настигая его, открыли огонь с дальней дистанции, «Колон» вынужденно молчал – как мы помним, орудия его главного калибра остались в далёкой Генуе. Понимая бессмысленность сопротивления, командир направил корабль к берегу и затопил его.
Крейсер «Кристобаль Колон» (хорошо видны отсутствующие в носовой башне орудия)
Потери испанцев составили 323 убитых и 151 раненых, у американцев – лишь один убитый и 10 раненых. И это сражение поставило US Navy в один ряд с ведущими флотами мира, хотя, надо признать – янки победили не столько за счёт собственного военного умения, сколько по причине явного превосходства в силе и отвратительной выучки испанских экипажей.
Но более всего занятно сражение у острова Гуам – битва, которой не было! 20 июня бронепалубный крейсер «Чарльстон» и три транспорта с солдатами прибыли к Гуаму. Когда американцы подошли к острову, то, ожидая отчаянного сопротивления, дали несколько залпов по крепости Санта-Лус. Каково же было их удивление, когда вместо ответных залпов они увидели выходящее из гавани маленькое судёнышко с несколькими людьми, старший из которых вежливо попросил разрешения подняться на борт. Оказавшись на борту крейсера, испанец, коим оказался капитан порта Дон Франсиско Гутьеррес, в самых изысканных выражениях извинился за то, что администрация острова не смогла дать … ответный салют, так как на Гуаме банально отсутствовал порох! Оказывается, отвратительные по точности выстрелы янки испанцы приняли за салют, так как Испания забыла послать в Гуам сообщение, что они теперь находятся в состоянии войны – следствие всё того же бардака. В итоге остров перешёл под флаг САСШ, потери с обеих сторон – 0!
13 августа было подписано перемирие. «Мэйн», который так настойчиво призывали помнить, был тут же забыт. И в конце 1898 года Испания сдалась. Согласно заключённому в декабре Парижскому мирному договору, Испания отказалась от прав на Кубу, уступила Пуэрто-Рико и другие острова, находящиеся под её суверенитетом в Вест-Индии, уступила Гуам, а Филиппинские острова были проданы САСШ за двадцать миллионов долларов.
Куба либре! Но получил ли изумрудный остров свободу? Ликующий народ острова валил на улицы, приветствуя марширующих партизан и освободителей. Победители желали устроить огромный праздник в знак свободы, обретенной в кровавой борьбе. Однако перед самим карнавалом глава американской военной администрации на Кубе генерал Брук недвусмысленно объяснил вчерашним союзникам, что жителям острова лучше оставаться дома и не ходить в столицу, что правительство Сражающейся республики он (а вместе с ним и Вашингтон) не признает и требует разоружения Освободительной армии. Очень скоро с миражом свободы и независимости было покончено. Куба превратилась в подконтрольную территорию во главе с президентом, чьи функции были не больше, чем у бургомистра в оккупированном городе.
Так завершилась война, поводом к которой послужила гибель «Мэйна». И нам осталось выяснить истинную причину его гибели. А это будет непросто, особенно, если мы не поклонники конспирологии!
Итак, в 1909 году о «Мэйна» вспомнили – лежавший на дне крейсер мешал возросшему судоходству гаванской бухты. В течение года и одного миллиона долларов (огромная по тем временам сумма) майор Фергюсон из Инженерного корпуса армии США пытался поднять корабль, была перепробована масса оригинальных технических решений – в результате крейсер разрезали пополам (при помощи взрывчатки), откачали воду из кормовой части и когда она всплыла – отбуксировали и затопили в непригодном для судоходства месте. Оставалось поднять носовую часть. Наконец и эта часть «Мэйна» была поднята и он предстал перед глазами спасателей во всём величии своей неприглядности – корпус корабля покрывал толстенный слой ила, вперемешку с кораллами и ракушками, всё изъедено ржавчиной. После осмотра места взрыва Фергюсон пришёл к заключению, что листы обшивки вогнуты внутрь. Значит – мина? А вот это инженер-майор утверждать не решился, предположив, что взрыв внутри пороховых погребов в определённой ситуации мог вызвать подобный эффект. То есть, проще говоря – причина взрыва неизвестна!
Останки корабля после катастрофы
Что ж, придётся обратиться к конспирологии и попытаться рассмотреть все варианты – что могло произойти и кому это выгодно.
Версия номер раз – торпеда или мина. Могли ли это сделать испанцы? Вряд-ли. Было ли им это выгодно? Отнюдь. Мадрид всеми силами пытался отсрочить войну с САСШ и делать такой королевский подарок в виде «казуса белли» – абсолютно не в их интересах. Есть предположение, что сорвавшуюся с якоря мину заграждения случайно принесло течением к крейсеру, она ударилась о его борт и взорвалась. Но эта версия так же гипотетична, как и «злой умысел» испанцев.
Версия номер два – бытовая. Замыкание электросети, самовозгорание угля в топливной яме и последующий взрыв пороховых погребов. Эта версия очень нравиться испанцам, но не находит понимания у северных американцев.
Наконец, версия номер три – самая конспирологическая. Согласно ей, корабль был взорван по приказу самого же американского правительства, чтобы спровоцировать волну общественного возмущения против Испании и подготовить тем самым вступление САСШ в войну. Впрочем, никаких доказательств этой версии, кроме известной римской сентенции «Is fecit, qui prodest», пока никто не предоставил. Согласитесь – взрывать дорогой, пусть и немного морально устаревший, боевой корабль ради провокации – очень непозволительная роскошь для умеющих считать деньги американцев. Тем более, повторюсь – Америка вовсе не стремилась к войне, желая решить вопрос с Кубой дипломатическим или экономическим путём.
Кстати, по просторам интернета «гуляет» версия, согласно которой весь экипаж крейсера, за исключением офицеров, состоял из чернокожих (как их теперь называют – афроамериканцев), а сами белые офицеры во время взрыва находились на берегу. Соответственно, американские провокаторы, взорвавшие «Мэйн», были ко всему прочему ещё и расистами! Однако факты (даже больше, чем факты – так оно и было на самом деле) указывают на совершенно иное – шёл 1898 год и в составе экипажа из 355 человек было всего 30 «цветных», остальные – более или менее «белые».
И что мы имеем в итоге? Единственное, что мы знаем точно – корабль утонул. По какой причине? Неизвестно. То есть знаем не больше, чем в начале статьи. Поэтому тайне «Мэйна» суждена, видимо, еще долгая жизнь — по крайней мере, до тех пор, пока у человечества не угаснет интерес к военной истории. Что будет, вероятно, еще очень и очень нескоро…
