На поле танки грохотали...
Правильно - прицепить корове седло, вернее, приварить на слабозащищенную башню танка некую конструкцию из арматуры, которая по замыслу прапорщиков должна защитить экипаж боевой машины от "поджаривания", а сам танк от превращения в жестянку с вышеупомянутой тушенкой.
На снимке - российские танки Т-72Б3 ("заштопанные" Т-72, принятые на вооружение в СССР в 1973 году) выдвигаются на маневры в Крыму с "защитными козырьками" на башнях. Странная конструкция больше напоминает сетку гриля для поджарки находящегося в танке потенциального мяса, нежели средство защиты от иностранных диковинок, способных "прожигать" так насквозь. Одно непонятно, каким местом думали армейские умельцы, когда делали невозможным экстренную эвакуацию танкистов через башенный люк, "заботливо" перекрытый ими наваренной сверху конструкцией.
В этой связи почему-то вспомнился старый анекдот, услышанный еще в далекой юности.
Завелся в лесу страшный зверек - потрахун (почти Bayraktar или Javelin). Совсем от него житья не стало, так он всех затрахал. И пошли звери с поклоном к Змею Горынычу.
- Выручай, - говорят, - трехголовый! Спасу нет от этого паразита, как отвлечешься - он тут как тут, и деваться некуда...
И пошел Змей разбираться с этим чудом озабоченным в лес. Долго ли, коротко ли, вышел он на полянку, посреди полянки - пенек, а на пеньке сидит нечто доселе невиданное.
- Ты кто такой? - спрашивает Змей.
- Да вот, местные потрахуном нарекли, - отвечает зверек.
Тут Змей как затопает, крыльями захлопает, огнем пышет, только что дым из ушей не пускает - страх наводит. Пошумел, пошумел, сделал круг над поляной, изрыгнул пламя и грозно спрашивает:
- Страшно!?
- Страшно! (смеется)
Сделал еще круг, еще раз полыхнул пламенем.
- Страшно!?
- Страшно! (смеется еще сильнее)
Попробовал еще раз.
- Страшно!?!!?!
- Страшно! (Ха-ха-ха!)
- А что смеешься?
- Первый раз такого страшного трахать буду...
В общем, все как в песне, которую в фильме "Большая жизнь" (лидере советского кинопроката 1940 года) исполняет герой-вредитель Макар Ляготин.
На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
Под танк ударила болванка,
Прощай, гвардейский экипаж!
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.
Машина пламенем объята,
Сейчас рванет боекомплект,
А жить так хочется, ребята,
Но выбираться сил уж нет.
Нас извлекут из под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И полетят тут телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить.
В углу заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнет отец,
И дорогая не узнает,
Каков танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг —
В танкистской форме, при погонах
И ей он больше не жених.
Правда, в текст нужно внести некоторые коррективы - вышеупомянутая болванка прилетит не под хорошо защищенный броней снизу танк, а сверху, где броня наиболее тонкая. А вот извлечь из-под обломков свежеиспеченных, в прямом смысле слова, танкистов сразу не удастся - для этого придется срезать приваренную прапорщиками конструкцию.
